Житель Кукморского района рассказывает о пережитом на войне

1 декабря, 1944 год. Нас, раненых, доставили санитарным поездом в Москву. Помню, как меня положили на диван на Белорусском вокзале. Я командовал взводом автоматчиков, участвовал в освобождении от фашистских захватчиков таких прибалтийских городов, как Шауляй, Паневежис, Клайпеда, Лиепая. 5 ноября меня с тяжелым ранением доставили в 160-ую медсанчасть города Ионишкис. Сегодня я хочу рассказать о том, что там пережил.

Речь пойдет о военном медицинском работнике Серафиме Векличевой. Раненых с Белорусского вокзала распределили по военным госпиталям столицы. Прибывших принимали врач Серафима Николаевна и старший врач Вера Ивановна. Я был весь перебинтован и находился в тяжелом состоянии. Глядя на меня, Вера Ивановна сказала: «Этот парень долго не протянет». Не знаю, чем я привлек внимание Векличевой, но она забрала меня в 5007-ой эвакогоспиталь, где сама работала.

В августе мы отбыли на фронт с того же Белорусского вокзала. Нас провожали под марши «Амурские волны», «Прощание славянки» в исполнении духового оркестра. Эта музыка навевала тягостные думы, ведь мы не знали, что нас ждет на фронте. Нас в строю шло 50 человек. И все - молодые, не нюхавшие пороха бывшие курсанты, только-только сменившие курсантские погоны на погоны младшего лейтенанта. С Иваном Кузьминым мы служили в гвардейской мотострелковой бригаде (вновь мы встретились лишь спустя 40 лет. Сейчас он проживает в городе Туймазы Республики Башкортостан, мы с ним переписываемся, - прим. авт.).

В медсанчасти города Ионишкис в Латвии, куда я попал с тяжелым ранением, мне встретился заместитель командира нашего взвода старший сержант Николай Аксенов. Голос у него был звучным, басовитым, но через несколько дней пребывания в госпитале манера речи у него изменилась. Причиной тому было ранение в ногу. В ночном бою был тяжело ранен и мой земляк - сержант Габдельбар Рахматуллин. К сожалению, он скончался в госпитале в ноябре 1944 года от полученных ран.

Как-то раз, во время помывки, ко мне обратился молодой солдат. «Кажется, я видел Вас на фронте? - сказал он, чем привлек мое внимание и заставил сердце учащенно биться. - Наш взвод тогда сделал в лесу привал на ночь. Командир взвода Гершман кипятил молоко в котелке, Вы подошли к нему поздороваться. Гершман угостил Вас молоком, вот тогда-то я Вас и видел!». С Гершманом, который по национальности был евреем (что было редкостью - прим. авт.), я больше года учился в военном училище, его фамилия глубоко врезалась в мою память. На вид Гершман уже был немолод (удивительно, как он попал в военное училище - прим. авт.), был парторгом роты, на полигоне на учениях его редко можно было увидеть, зато он активно проявлял себя в столовой. На выпускных экзаменах он всячески пытался показать себя неграмотным, желая остаться в тылу второгодником, но ему так и не удалось это провернуть. Что поделать, от судьбы не уйдешь…

…5007-ой эвакогоспиталь располагался в здании школы около речного порта. Серафима Николаевна заведовала отделением на 4 этаже. Классные кабинеты были переоборудованы под палаты, меня положили в палату для офицеров, где уже лежало 16 человек.

Я не буду утомлять читателя подробным описанием своего лечения. Скажу лишь, что в этом госпитале меня поставили на ноги. Поэтому мне захотелось поблагодарить всех врачей, медсестер и в особенности Серафиму Николаевну, ведь она стала для меня как мама, хотя и старше меня всего на 8 лет. В госпитале я отпраздновал свое 19-летие. Еще мальчиком семи лет я остался сиротой, не познав ни материнской ласки, ни тепла семейного очага. Но разве есть смысл роптать на судьбу…

Одна лечебная процедура запомнилась мне в особенности. Вражеская ручная граната, которая взорвалась недалеко от меня в одном из ночных сражений, переломала мне плечевую кость, ребро, лопатку и обожгла всю спину. Ранения были обширными, так как нельзя было ни перевязать, ни загипсовать, решили прибегнуть к другому способу лечения. Я лежал на ровных досках лицом вниз, под головой была небольшая подушка. По указанию Серафимы Николаевны для меня сделали специальный каркас из полукруглых прутьев, сверху накрыли простынями и одеялом. Медсестра смазывала мои свежие раны на спине расплавленным парафином. Через сутки застывший на ране слой парафина обновляли и давали мне немного посидеть. Желая облегчить утомительные лечебные процедуры, Серафима Николаевна, зная, что я соскучился по родной реке, утешала меня со словами: «Вот пароходы возобновят движение, и мы отправим тебя в Казань». Она вызвала профессора, чтобы он меня осмотрел. Очень пожилой на вид профессор спросил, хочу ли я чего. У меня была лишь одна просьба - напиться холодной воды из-под крана. До этого я несколько недель пил только кипяченую воду и компот. Не поверите, но мою просьбу тут же исполнили, а уже через два дня прошли проблемы с пищеварением. (В госпитале находилось 8 тяжелораненых танкистов, которые чуть не сгорели заживо в танке. Поговаривали, что тот профессор осматривал не всех и за ним специально посылали вертолет. - прим. авт.).

Серафима Николаевна сделала мне три операции. Мне назначила особую диету: что ни пожелаю, всё есть! Ежедневно медсестра составляла для меня отдельное меню на следующий день. Веселые товарищи по палате частенько помогали мне с выбором. Например, мол, я хочу картофель, приготовленный в чугунке. Медсестра понимая, что это пожелание коллективное, с улыбкой на лице его записывала. И на следующий день мне действительно принесли полный чугун картофеля. Бывало, баловали стопочкой ликера. И этот факт не оставался без внимания моих остроумных и находчивых товарищей.

Меня лечили дорогими лекарствами, различными процедурами. А Серафима Николаевна всегда старалась меня приободрить. Приветливая медсестра Лидия Пискунова осторожно промывала мои уже заживающие раны ватой, смоченной в спирте, почесывала мне спину, отчего я прямо млел.

Я очень благодарен медсестре Лидии. Когда она вышла замуж за летчика, пришла со мной проститься. Ее избранник, с которым мы сразу нашли общий язык, подарил мне на память красивый трофейный бумажник. Позже я узнал, что они обустроились в городе Ростов-на-Дону. К сожалению, мой трехлетний сын, играя с их подарком, «обронил» его в железную печь.

На фронте военные врачи, санитары, не покладая рук, сутками спасали жизни раненых солдат. Я никогда не забуду то, что мне пришлось пережить. Как-то раз в нашу палату принесли нового раненого. Под его койку разместили два трофейных чемодана с его вещами. Оказывается, это был командир разведгруппы, старший лейтенант, который был тяжело ранен в тылу врага при исполнении боевого задания. Пуля пробила ему голень. Такая рана не считается особо тяжелой. Помню, что этот статный, красивый парень, удостоенный нескольких орденов, держался спокойно, и то, как он смотрелся в зеркало, поглаживая ордена и медали на своей гимнастерке. Имени и фамилии его я не запомнил, но он был евреем по национальности. К сожалению, парню не было суждено пощеголять в командирском мундире на торжественных парадах в честь Дня Победы… Через пару дней состояние его ухудшилось. Его перевели во вторую реанимацию. Когда санитарки приходили за его чемоданами, их глаза были полны слез.

Офицер-разведчик умер от столбняка. Эта новость и меня обеспокоила. А что если и я мог получить заражение?! Ведь на фронте пришлось вдоволь испить воды на дне воронок от снарядов! Я поделился своими опасениями с медсестрой нашей палаты. Но она поспешила меня успокоить. Оказывается, на фронте при оказании первой медицинской помощи мне сделали укол от столбняка, данные об этом были записаны в моей карте и скреплены подписью капитана медицинской службы. Моей радости не было предела! Ведь не смотря на обширные раны, я мог не опасаться столбняка.

В ночь, когда я был ранен, все мои документы, адреса, памятные фотографии остались лежать на земле вместе с окровавленной одеждой. Сразу скажу, что из Министерства Обороны на основании Приказа НКО СССР №026541944 мне повторно выдали офицерское удостоверение о присвоении звания младшего лейтенанта. А вот запросы насчет расчетной книжки, на которую перечислялись положенные командиру пулеметного взвода ежемесячные выплаты, результатов не дали. Когда был на передовой, я мог отсылать своим оставшимся без кормильца, крова над головой и куска хлеба пяти сестрам часть своего пособия, с утерей расчетной книжки такой возможности у меня не стало.

В глубинах нашей памяти хранятся воспоминания о пережитом, обратившись к ним, мы можем совершать экскурсии в свое прошлое. Вот и я сейчас с благодарностью вспоминаю многих людей. Нельзя не отметить и удивительного человека - врача-хирурга, доктора медицинских наук Кнубовича Самуила Яковлевича, который был мастером своего дела. В 1983 году он спас мне жизнь, удалив желчный пузырь с многочисленными камнями. Я никогда не забуду врача-хирурга Рашита Абдуллина, медицинских работников Кукморской ЦБР Джаудата Фаизова (Арск), Петра Петрянова, работающую с начала 30-х годов в Мамаширском сельском медпункте Зайнап Кабаеву, Лидию Савельеву из Зеленодольска, медсестру Лидию Николаевну, педиатра Альмиру Саматову и многих других врачей. За свою жизнь я перенес десять операций, пять из них - из-за боевых ранений под общим наркозом.

Мне очень хотелось увидеть одного из своих великодушных спасителей, который вырвал меня из цепких рук смерти, чтобы еще раз сказать ему слова благодарности. Но мои поиски не увенчивались успехом. Надежды на встречу оправдались, когда я сам того не ожидал. На Курском вокзале Москвы мы взяли билет на поезд в Кисловодск. Около вокзала было справочное бюро. Они могли найти, кого угодно. Сотрудница справочного бюро записала данные лечившего меня в военном госпитале врача и попросила прийти через час. Не поверите, но через час мне выдали информацию о человеке, которого я безуспешно искал 20 лет. Речь, конечно же, идет о Векличевой Серафиме Николаевне. Оказалось, что она живет в Москве. На радостях мы тут же выевали на такси по указанному адресу. Но, оказалось, что Серафима Николаевна, 1918 года рождения, вместе со своими тремя дочерьми и супругом Константином Матвеевичем уехала отдыхать в Болгарию. «Прошло только два дня, вернутся лишь такого-то числа», - приветливо встретили нас их соседи. На обратном пути из Кисловодска я в подарок купил статуэтку орла, разящего змея. По моему заказу мастер по гравировке выбил на ней надпись «Боевому товарищу от солдата».

По окончании санаторного лечения перед отъездом домой мы навестили Серафиму Николаевну. Увидев меня, она сильно удивилась. Попросила снять рубашку и стала рассказывать своему мужу подробности о моих боевых шрамах: где и когда они были получены, как проходило лечение. «А ты поправился и даже подрос», - сказала она мне. Оказывается, с того момента, как был освобожден от службы по инвалидности, я вырос на целых 4 сантиметра. В годы войны Серафима Николаевна направила меня в госпиталь по лечению заболеваний легких и дыхательных путей, который находился в Кисловодске. Там я и встретил долгожданный День Победы.

… О Серафиме Николаевне и ее семье, о героизме советских солдат и пережитом на войне мне доводилось рассказывать на встречах со школьниками и различных праздничных мероприятиях. Была даже книга выпущена.

Серафима Николаевна была удостоена Почетного звания «Заслуженный работник здравоохранения Российской Федерации». Со своим сыном Рашитом, который, кстати, окончил с Красным Дипломом медицинский институт и ординатуру (а также среднюю школу с золотой медалью), мы поехали в Подольск, где в то время находилась Центральная спортивная база СССР, чтобы поздравить Серафиму Николаевну с этим событием. Нас приветливо встретили как приехавшую издалека делегацию (ветерана войны вместе сыном - молодым хирургом). Даже озвучили эту новость по радио на территории базы.

Наумир САМИГУЛЛИН, фото из семейного архива