Не каждый такое переживет

Героиня моей публикации появилась на свет в деревне Ядыгерь в большой семье с семью детьми, но жизнь ее братьев и сестер оказалась короткой, один за другим они оставили этот мир. Это были тяжелые годы коллективизации, у бедных замученных работой женщин просто не хватало времени, чтобы обеспечить детям должный уход, ведь они уходили на работу на рассвете, а домой возвращались лишь после захода солнца. Все же жителям Ядыгеря, в отличие от других деревень, по словам моей собеседницы, было чуть легче. Так как здесь работала артель «Красный шапочник», при которой функционировал свой детский сад.

- И мой старший брат Миннахмет посещал этот детский сад. Но так как родители были на работе, его некому было оттуда забирать. В один из холодных дней братишка сам отправился домой из детского сада, но в дом войти не смог, стоял и мерз на пороге, в результате простудил легкие и умер. Второй брат Аглямзян был рослым, любил хорошо поесть, он дожил до взрослых лет, - вспоминает Сания апа. – Жизнь родившейся после него сестры Рахимы была такой же короткой, как у нашего старшего брата. Затем родилась я. Пятого звали Курбангали. Он скончался, получив ожог от самовара. До сих пор помню, как долго я его оплакивала. За младшим братом Ахтямзяном, когда родители были на работе, присматривала я. Как-то мы гуляли с ним на улице, я держала его на руках, тут к нам подошла одна женщина. «Как зовут этого малыша? И моего покойного сына звали Ахтямзян», - сказала она и со слезами на глазах крепко обняла моего брата. Когда я заводила ребенка домой, он начал капризничать, плакать. Родители пришли с работы поздно, но и они не смогли его успокоить. А на рассвете ребенок умер. Видимо, его сглазили, но тогда и в голову не пришло тут же прочитать над ним молитву от сглаза. Случившееся также камнем легло мне на сердце. Следующим родился брат Габдулхак. Но ему была предначертана не менее плачевная судьба – оказаться в тюрьме.

Сания Хасанова продолжала делиться воспоминаниями. А я слушала и поражалась тому, сколько страданий выпало на долю их матери, потерявшей стольких детей. И как только ее бедное сердце выдержало!? Удивительно, что после стольких ударов судьбы, она нашла в себе силы жить дальше.

- Началась война. За один день из нашей деревни ушли на фронт более сорока человек, - продолжила Сания апа. – В июле 1941 года повестка пришла и моему отцу. У меня перед глазами до сих пор стоит картина, как их в телеге увозят на фронт, а в ушах звучит грохот ее колес. Ведь дорога на нашей улице была посыпана щебенкой, тогда мне было четыре года. А еще я помню, что в тот год урожай был богатый, таких хлебов я никогда не видела. Вся работа легла на плечи оставшихся в деревне женщин, детей и стариков. Мамам в день приходилось жать по 25 соток земли, в конце дня урожай взвешивали, и если хотя бы одного колоска не хватало, труд не засчитывался. Где мамы работали – мы там и играли, бывало, перекусывали спрятанным им зерном и радостные уходили домой.

Отца Сании апы Хасана сначала отправили в Суслонгер на учения. Затем из-за проблем со слухом его направили на службу в Кизнер. До 15 мая 1945 года он служил там.

- Аглямзян абый с 12-13 лет начал трудиться в колхозе. Он пахал землю на лошади по кличке Чумар. Как-то брат в обед покормил лошадь, зерно осталось, и он дал его матери, рассчитывая использовать его вечером, а сам уехал в поле. И вот из-за этого одного килограмма семисот граммов зерна мама лишилась свободы. Через неделю ее с младшим братом на руках, посадив на телегу, увезли. Из нашей деревни с ними была еще женщина по имени Амина с дочерью Мадиной. Мамы все время работали, на детей времени не хватало. И мой младший брат, и та девочка так и скончались в местах лишения свободы, - рассказывает ветеран. – Нам с братом многое пришлось пережить: не было ничего ни поесть, ни надеть. Беспокоясь о нас, отец написал письмо Сталину, подробно объяснив, что в нашей семье происходит, и через два года мама вернулась. Ее было не узнать. У соседей попросили ведро картошки и мама ее приготовила. Радостные мы собрались вместе за столом. Постельных принадлежностей не было, втроем легли на голые нары. Я тогда кусочком мела в доме всю стену исписала словом «мама». Брат же сказал, что на стене писать нельзя, лучше, вон, обними маму. Это были счастливые мгновения.

Да, радость детей, которым пришлось перебиваться по чужим углам, страдать от голода и холода, от встречи с матерью представить не трудно. Но эти счастливые моменты продолжались недолго. 13 ноября 1943 года пришла повестка и Аглямзяну. Брата, которому не исполнилось и 18 лет, из деревни увезли вместе с другими шестнадцатью ребятами. Подростков, ничего не знавших и не повидавших в жизни, отправили в лагерь Суслонгер на учения. Измученный голодом Аглямзян писал матери: «Ты не можешь привезти хотя бы картошки?».

- В лагере никаких учений не было, их заставляли валить лес, бревна до обеда таскали в одну сторону, после обеда – в другую. Еда, что солдатам привозили, им не доставалась, ее вынуждали закапывать, - говорит ветеран, превозмогая комок в горле. – Так что еще до войны моему брату пришлось многое испытать, он до отправки на фронт еле дожил. Аглямзан абый пал смертью храбрых в 1944 году.
Сания Хасанова и сама заглядывала в глаза смерти. Ведь фашисты не обошли стороной и их деревню.

- Я тогда училась в пятом классе. Односельчанин Альтаф абый вернулся с фронта, с собой привез и соль, она тогда была в дефиците. Мы, Нурсына, Мансур, зашли к Альтафу абыю по делу. Он с домочадцами в это время сидел за столом, пригласили и нас. Нурсына поела супа совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы оборвать ее жизнь. Не стало и Мансура. И мне сделалось плохо. Фельдшер тогда насильно отпаивала меня катыком, молоком, водой, пыталась вызвать рвоту, но не получалось. Под конец я обняла маму и сказала, что умираю. Тогда мама засунула конец своей длинной густой косы мне в рот, тут меня и вырвало. Амина апа и Альтаф абый тоже чуть не скончались. Привезенная с фронта соль оказалась ядом. На какие только ухищрения немцы не шли – на вид то была обычная поваренная соль в бумажной упаковке с соответствующей надписью и изображением повара. Никто бы и не подумал, что в ней яд.

Сколько бы времени с этих событий ни прошло, для Сании Хасановой они не утратили своей яркости. Каждый день она поминает своих родных в молитвах. В этом году перед поездкой в Суслонгер даже видела во сне покойного брата. «Он был как живой. В военной форме, лицо у него было светлое», - говорит ветеран.

- В этом благом деле мне помогали мои соседи Ясира и Расим Садыковы. А поездку организовал военный комиссар Арского и Атнинского районов Алмаз Бурганов. В Суслонгер прибыл и председатель Ассоциации «Клуб воинской славы» Михаил Черепанов. Он рассказал о произошедших здесь событиях глазами историка. И другие поделились своими воспоминаниями: со слезами на глазах вспомнили своих отцов, братьев, близких. Это была очень волнительная, теплая встреча. Даже погода выдалась хорошей, будто на заказ, - рассказывает Сания апа. – В лесах Суслонгера все было перекопано, сооружены широкие траншеи. Сколько же сил в них вложили бедные солдаты! Там и леса на наши не похожи: нет папоротников, жимолости, округа утопает в ландышах и клюкве. Помнится, от присланной с фронта отцом одежды, в которой он уехал из дома, также пахло клюквой.

Пройдя одиннадцать километров вдоль леса, они вышли к глубокому, чистому, голубому озеру. Ветерана расстраивает то, что сегодня люди приезжают на эти места отдыхать, забывая их историю. В этот день был совершен обряд жертвоприношения, прочитаны молитвы за упокой солдат. Там в память воинов каждый район установил мемориальную доску. А кукморскими сооружен очень красивый памятник. За это Сания апа выразила слова благодарности руководству района.

Мою собеседницу можно слушать целый день: память хорошая, предложения складные, голос удивительно мягкий и красивый. Сания апа шутит, что одного дня не будет достаточно, чтобы записать историю ее жизни. Но об отце она попросила написать отдельно.

- Мой отец Хасан Галимов был единственным ребенком в семье. У него были золотые руки, любую работу выполнял на совесть. В моем доме до сих пор стоит выложенная им печь. Она целая, хоть и простояла уже 55 лет. На проведение религиозных обедов со чтением Корана пеку в ней бэлеш, - сказала она. – Отец построил для колхоза животноводческие помещения, в деревне есть сооруженные им мосты. Когда заболел, он отвел меня к одному из них, чтобы показать плоды своего труда. «Вот, дочка, когда я строил этот мост, мне было 29 лет, здесь нет ни капли цемента, один лишь камень», - сказал он. Сколько времени прошло, а мост до сих пор служит людям.