"Я из Вятской Поляны. Контужен. Помогите мне добраться домой"

Около траншеи взорвался снаряд. От мощного взрыва Хисматулла резко упал. На него посыпалась земля. Мир неожиданно потемнел. Хисматулла всеми силами пытался встать, но как бы ни старался, не смог. Начал задыхаться под грудой земли. Когда он почти потерял сознание, кто-то его вытащил за руку. Это был его друг Рашит.

Хисматулла хотел сказать товарищу спасибо, открыл рот, но вместо спасибо что-то промычал. Все его тело затряслось, перед глазами потемнело, началось головокружение, уши заложило. Он потерял сознание.

Очнулся в госпитале. Молодой парень, лежавший на соседней кровати:

- Ну, дядя, ты поспать, - пошутил он. – Я уж подумал, что ты отправился на тот свет. Ты спал двое суток без признаков жизни. Хорошо, что еще сердце билось, дышал, а иначе признали бы мертвым.

Хисматулла его не слышал, потрогал свои уши – на месте, но они не слышали. Хорошо, что глаза видят, голова соображает, руки двигаются, а ноги… они как-будто не свои, будто к ним привязали бревно. Пытался встать, нет, не получается.

От безысходности Хисматулла посмотрел в окно. А там видна сросшаяся береза. Она утопала в блестящих на солнце зеленых листочках. Если подует ветер, и форточка будет открытой, палата наполняется запахом березы. Этот аромат пробуждает в душе глубокую тоску, тревогу, надежду.

Перед его глазами встала родная деревня. Напротив их дома росла такая же береза. Супруга Бибиасма почему-то хотела спилить ее. «Говорят, береза, которая растет перед домом, приносит несчастье. Давай ее спилим и вместо нее посадим рябину. Рябина красивая и, как говорит моя бабушка, бережет от порчи», - твердила она. Над этими ее словами Хисматулла лишь посмеялся: «И что ты веришь в подобное? Ну как я могу спилить такую красивую березу?!». Хоть и сказал он так, но глубоко в душе у него затаилось сомнение. И неудивительно: в голод 1921 года ушли в мир иной их семеро детей. Они, наверное, очень обрадовались, найдя в поле заплесневелые зерна, бедолаги, но не знали, что все так закончится… За эти годы супруга побледнела, поседела, ее голубые глаза, которые смотрели раньше на все с огромной нежностью, любовью, стали стальными, потеряли своей природной мягкости, начали смотреть со злостью. Сейчас она практически не смеется, а если и засмеется, то уже не так, как прежде. А Хисматулла выгорел изнутри. Исхудал, да и с сердцем начались проблемы. Ох уж те годы… не то, что вспоминать, думать не хочется.

А потом… когда, казалось бы, их жизнь стала налаживаться, началась Великая Отечественная война. Вспоминая голод 21 года, в страхе за трех детей, которые могли умереть от голода, спасая свою семью от смерти, в 1942 году он зарезал лошадь. Вот тут-то все и началось. Хисматуллу, пережившего какие только есть трудности, за то, что он зарезал свою лошадь, признали врагом народа и отправили в Малмыжскую тюрьму. А потом сказали, что отправят в штрафбат. Хисматулла даже обрадовался. Но до ухода на фронт хоть как-то нужно было повидаться с семьей. Мужчина зашел к начальнику тюрьмы просить разрешение. Начальник тюрьмы хорошо понимал, что этот седовласый мужчина будет отправлен на смерть – штрафной батальон:

- Даю тебе 3 дня. Через три дня вас отправят на фронт. В деревню возвращайся только ночью, днем прячься, если покажешься, тебя очень скоро поймают. Сиди дома, на войну тебя заберут, - сказал он.

Как же Хисматулла был рад! Прислушавшись к совету начальника тюрьмы, днем он прятался, где приходилось. Через три дня и три ночи он вернулся в родную деревню Пинигерь, к своей семье. Увидев уставшего, измученного, обессиленного Хисматуллу, Бибиасма сначала осталась без слов, потом зарыдала.

- Женушка, я три дня не ел, меня сейчас отправят на фронт. Прежде хотел с вами повидаться и попрощаться, - сказал он, и она поспешила приготовить ему что-нибудь поесть, затопила баню.

Помывшись, перекусив, он обнял детей, поговорив, пришел к одному решению, спилил сросшуюся березу. И только он допилил, как у дома остановилась машина. Вышли двое военных. Увидев их, Хисматулла, который понимал, что такое штрафбат, подумал: «Конец, это конец…». Он, казалось бы, не слышал криков военных, молча оделся. В последний раз обнял и поцеловал жену и детей, сел в машину.
Машина тронулась. Хисматулла оборачивался и смотрел на осиротевший без березы дом, Бибиасму, обнимающую детей. Тогда у него выкатились две горькие слезы.

…Вошла медсестра и прервала его раздумья. Молча сделала укол и ушла к другим больным. Хисматулла пытался объяснить, что у него болят ноги, голова, в ушах шум. Но его никто не слушал и не желал слушать. Узнав о том, что он из штрафбата, и врачи, и больные на него смотрели с подозрением. Ему самому тоже было неприятно, что его сторонятся, но как же ему объяснить, что он ни в чем не виновен?! Только в госпитале он осознал, насколько важен язык.

Ночью состояние Хисматуллы ухудшилось: поднялась температура, сильно болели голова и тело. Губы потрескались. Воды! Один глоток воды! Промочить бы губы, стало бы легче. Перед глазами мерещится вода, то она рекой выходит из берегов, то плещется как пруд. Только приближаешься, исчезает. Вот супруга Бибиасма протягивает ему ковш с чистой родниковой водой. Только он хочет испить ее, как она исчезает. Хисматулла в бреду кричит изо всех сил, издавая отдельные звуки, начал звать врача. Один больной, уставший от его вечных криков, обратился к медсестре:

- Неужели нельзя ему вколоть успокоительное? Сколько ночей не можем спать…

- Мы и сами не понимаем, врач сомневается, не психически больной ли он, начал готовить документы.

Два дня он кричал в бреду. То ли хотели скорее от него избавиться, то ли действительно, подумали, что он сумасшедший, его отправили в больницу для душевнобольных. Здесь ему кололи какие-то успокоительные уколы. Темная, душная палата. Вдобавок к голоду и диким болям, у него еще появились вши. С каждым днем он все меньше верил, что живым выберется отсюда. Что делать? Как выжить? Как объяснить, что он не сумасшедший? Эх, он ведь и говорить не может…

Однажды к нему зашел сам главврач. Увидев в его руках бумагу и карандаш, Хисматулла показал, что хочет написать знаками. Врач дал ему бумагу и карандаш. «Я в своем уме, не слышу, говорить не могу, ноги не ходят. Ради Всевышнего, посадите меня на поезд и отправьте в Поляны. Никогда не забуду вашу доброту», - написал он и протянул врачу. Врач, увидев написанные на татарском языке предложения (он и сам был татарином, из города Киров), был очень удивлен. И почерк аккуратный, и мыслит здраво. Этот седой мужчина с тоскливыми глазами чем-то напоминал ему отца. Взглянув на полные грусти глаза Хисматуллы, он ему поверил. На следующий день, дав ему бумагу и карандаш, посадил его в эшелон, который возит солдат и отправил в Вятские Поляны. Хисматулла обратил внимание на двух солдат, сидящих напротив. Он немного начал слышать, хоть и не понимал, о чем они говорят. Это ведь говор русских Вятских Полян! Хисматулла, быстро взяв бумагу и карандаш, написал следующее и протянул солдатам:

- Я из Вятской Поляны. Контужен. Помогите мне добраться домой.

Хисматулла не ошибся, солдаты, действительно, были из Вятских Полян. Встретив земляка, они очень обрадовались. Им хотелось помочь исхудавшему, бледному, не умеющего разговаривать мужчине, они накормили и напоили его всем, что у них было. Доехав до Вятских Полян, они взяли его с двух сторон под руки, практически подняв его, спустили с поезда, в дорогу дали еды. От такой их заботы у Хисматуллы навернулись на глаза слезы. Склонив седую голову, он промычал им: «Спасибо». Наблюдал за эшелоном, пока тот не исчез из виду, и по полю, то падая, то ползком, отправился в родную деревню.

Он помнил жену, детей, речку, широкие поля, красивые луга своей родной деревни, и его сердце стало биться чаще. Долго он шел, падая, спотыкаясь. Даже как-то обессилев, потерял сознание. Он старался не забывать о том, что перед ним большое испытание, и он должен выдержать. От голода его спасли краюшек хлеба и бутылка воды, которые ему дали его земляки. А земляника и клубника с его родных лугов давали ему сил. Собрав последние силы, в надежде на лучшее он ползком продолжил путь. Всевышний ведь сказал: «Эй, верующие! Мы вас испытываем: страхом, голодом, болезнью, убив неожиданно близких». Да, Хисматулла пережил многое: и страшное (солдатов штрафбата первыми отправляли на самые опасные участки на передовые), и голод, и болезнь, и смерть детей. Что это как не судьба? Только бы сердце выдержало!

Бибиасма собиралась пойти за водой, как увидела ползущего по земле человека, в потрепанной одежде, заросшего бородой и усами, с измученными глазами, с окровавленными руками:

- Этот человек, наверное, попрошайка. Вдруг зайдет и детей напугает, подожду, пока пройдет мимо, - подумала она и остановилась у ворот.

А этот человек с большим трудом дошел до ворот и лицом упал на землю. Он потерял сознание. Бибиасма вынесла ковш воды, перевернув мужчину на спину, брызнула на его лицо воды. Посмотрев лучше, она узнала знакомые черты. Это ведь, это ведь ее любимый Хисматулла!

И чего только Бибиасма не делала, чтобы исцелить супруга: и к знахаркам водила, и врачам показывала, и разными лекарственными травами лечила. Ее старания не прошли даром.

Потихоньку Хисматулла встал на ноги, начал говорить. Содержал скот, разводил пчел. Друзей, родных, соседей угощал вкусным липовым медом. Отыскал он и того самого врача, спасшего его от  смерти. Поблагодарив его, и ему дал липовый мед. Отзывчивого, доброго старика любили и уважали сельчане.

Победивший смерть Хисматулла прожил до семидесяти четырех лет в согласии с супругой, радуясь успехам внуков, мирной жизни, помогая детям советами, дорожа каждый днем.

Из окон этого дома, напротив которого растет красная рябина, слышатся и успокаивают душу аяты из Корана, а звонкие голоса внуков напоминают о том, что жизнь продолжается.

Мунавара ШАФИГУЛЛИНА,
Большой Сардек

фото: pixabay.com