"Не делай этого, Ахмадулло, не надо! Мы знаем, что тебя заставили! Твои родственники не переживут этого позора!"

Я опаздываю и приходится ускоряться. Со стороны это уже больше напоминает бег, и все же я понимаю, что мои усилия напрасны, и я все равно опоздаю. А все из-за неожиданного телефонного звонка, когда я уже был в дверях, и мне пришлось задержаться...

Стремясь сократить путь, свернул в подворотню, проскочил мимо стройплощадки, обогнул пару коттеджей и выскочил сразу на площадь, на противоположной стороне которой разместилась мечеть, подсвеченная сейчас прожекторами и потому похожая на сказочный дворец, парящий в воздухе. Из динамиков минарета доносится призыв к вечерней молитве. Мне оставалось лишь пересечь площадь...

Обычно в это время здесь всегда полно народу, но сегодня отчего-то безлюдно, лишь в центре маячит одинокая фигура в длинном плаще с низко надвинутым капюшоном. Я почти достиг середины площади, когда услышал окрик:

- Стой! Нэ подходы!

Этот в плаще высоко поднял над собой правую руку с зажатым в ней предметом размером со спичечный коробок. Из-под распахнувшегося плаща видна некая конструкция, прикрепленная к туловищу и состоящая из паутины проводов и трубочек разного диаметра и сечения. Я успел охватить это одним взглядом, и мне стало не по себе. Подобное часто показывают по ТВ и даже школьник знает, что это означает… Во, влип!

- Стой! - повторил он.

Я остановился и стал озираться по сторонам. Лоб и спина мгновенно покрылись холодным потом, а ноги стали ватными. Вдруг со стороны примыкающего к площади парка раздался голос, усиленный мегафоном:

- Не делай этого, Ахмадулло, не надо! Мы знаем, что тебя заставили! Твои родственники не переживут этого позора! Опусти руку, Ахмадулло, в знак согласия, и давай поговорим!

Но парень, похоже, не собирался сдаваться и руки не опускал.

Со мной вдруг произошла метаморфоза. С этой минуты мои поступки и мысли странным образом зажили отдельно от меня, уже не принадлежали мне, словно бы я подчинился чьей-то воле; при этом окрепла уверенность, что я должен довериться происходящему, оно на благо и мне, и людям… Я двинулся дальше, но изменил траекторию: пошел не прямо на парня, а по воображаемой дуге, собираясь обогнуть его слева. Шел я медленно, стараясь не делать резких движений, и размышлял. В итоге мне удалось связать воедино разные звенья и получилась следующая цепочка: пятница - мечеть - вечерняя молитва - множество молящихся - пояс смертника - Ахмадулло... Но что-то у него пошло не так и сейчас он, усталый и растерянный, торчит на этой окруженной спецназом площади и не знает, что делать дальше. Честно говоря, мне и самому больше всего хотелось бы сейчас перенестись куда подальше отсюда. И руки меня плохо слушаются, и гримаса страха на лице… Слава Аллаху, не видно в темноте…

- О, Аллах Всемогущий, прости этого человека, дай ему защиту от нечисти, окажи ему милость и посей в его сердце добро и любовь к миру, который ты создал! Аминь!

Парень тем временем внимательно следит за мной, повторяя мою замысловатую траекторию и не опуская руки.
А мною овладевает странное ощущение нереальности происходящего, будто бы я вижу все на огромном экране, а фильм настолько качественен, что и звуки, и запахи, - все настоящее и правдивое! И кажется мне, вот-вот раздастся команда режиссера:
- Стоп, снято!

Страх сменяется жалостью к этому парню, к его, по-видимому, страшной и горькой судьбе, приведшей его в конце концов сюда в этот вечер... Я чувствую его одиночество и беспомощность, которые пришли к нему вслед за осознанием ужаса от содеянного, от невозможности повернуть время вспять и изменить прошлое. В этой точке пространства-времени сошлись двое, одинаково верящих и поклоняющихся Аллаху, но один с ясным и четким представлением своего места в этой бесконечности, созданной Всевышним, а второй - с затуманенным взором и искривленным мировоззрением, настойчиво привитым чуждой и злой волей. 

Поравнявшись с ним, я останавливаюсь, очень-очень медленно достаю из пакета большое полотенце и стелю его перед собой прямо на мостовую. На голову надеваю тюбетейку. А с минарета уже доносятся первые слова молитвы, сменившие призыв к вечернему намазу…
- Иди скорее, Ахмадулло, ко мне, опаздывать нехорошо…

Парень неожиданно опускает руку, какое-то время возится со своим страшным снаряжением, поочередно отстегивая лямки, затем резким движением отрывает пульт и отбрасывает его далеко в сторону. Потом он осторожно и аккуратно опускает свою сбрую на землю. Выпрямившись и с облегчением размяв затекшие плечи, скинув наконец-то свой тяжкий груз, парень направляется ко мне.

- Становись рядом, брат, - говорю я вполголоса…

Мое воображение рисует молящихся, которые тут же расступаются и принимают его в свои ряды; принимают таким, каков он есть, и не спрашивают его ни о чем… Принимают брата по вере, чтобы плечом к плечу предстать перед Всевышним, предстать чистыми в своих помыслах и намерениях, чтобы превознести молитвы тому, кто определил настоящее и будущее каждого из них, чтобы доверить Создателю свое самое сокровенное, поделиться и радостью, и горем, попросить о покаянии, о прощении своих обидчиков… И именно это единение рождает то самое благоговение, которое невозможно достичь более нигде и никак…

Впервые в жизни я читаю молитвы с транскрипцией.

- Бисмилляхи-р-Рахмани-р-Рахим, - говорю я, и добавляю. - Я начинаю с именем Аллаха – Единого Всемогущего Создателя. Он – Милостивый, дарующий блага для всех на этом свете, и милостивый только для верующих на том свете.

Милость… Как часто в трудные моменты мы бросаемся на поиски опоры, утешения… На поиски того, кто в состоянии посочувствовать и понять… Но чаще всего напрасно, потому что одни примут участие в нашей проблеме из зависти, другие – по недомыслию, третьи – по глупости, то есть их «благие» намерения будут продиктованы отнюдь не благородством по отношению к нам. Скорее всего мы окажемся на ложном пути и потом вынуждены будем потратить уйму времени, чтобы осознать это... И тогда в отчаянии, по совету или осознанно мы вспомним о Нем, о Всевышнем, и мы попросим, мы помолимся; будем делать это неистово, настойчиво, забыв про еду и покой, искореняя в себе накопившееся зло, спешно избавляясь от пороков из прошлой жизни, цепляясь за Коран, как за спасительную соломинку. Но отчего же мы не верили раньше, почему мы раньше не демонстрировали свою лояльность и покорность? Вопрос риторический… Испокон веков человечество задавало себе этот вопрос и ответ был всегда один! Но осмысление этого придет к Ахмадулло чуть позже, а сейчас есть вечерняя площадь, несостоявшийся террорист и я…

- Аль-Хамду ли-лляхи Рабби-ль-‘алямин (Хвала Аллаху, Господу миров, за все, что он даровал своим рабам. Вся слава – Аллаху, Творцу и Господу миров).

- Ар-Рахмани-р-Рахим (Он – Ар-Рахман, милостивый для всех на этом свете и он – Ар-Рахим, милостивый только для верующих на том свете).

…Пятилетним ребенком я однажды очутился в окружении голодных и свирепых собак, которые только ждали команды своего вожака, повизгивая от нетерпения, готовых кинуться на меня, и как решительно и строго вошел в этот зловещий круг мой отец, подхватил меня на руки и прижал к своей груди. Никогда не забуду охватившее меня тогда ощущение надежности и бесконечного доверия к тому, кто произвел меня на свет; поразившая меня в тот момент его готовность к самопожертвованию. Точно такие же ощущения овладели мною теперь, будто некто, обладающий безграничной властью и возможностями, по-отечески развернул надо мною шатер, дающий защиту, внушил уверенность в правильности моих действий, дал мне свое благословение… Создатель указал мне путь к сердцу Ахмадулло. Настал мой черед принести себя в жертву…

- Малики Яуми-д-дин (Аллах – один Властелин Судного Дня, дня расчета и воздаяния. И никто кроме Него не властен ни над чем в этот день. Аллах властвует над всем).

- Ийякя на‘буду уа ийякя наста‘ин (Тебе Одному мы совершаем наивысшую степень поклонения и к Тебе взываем о помощи).

- Ихдина-с-сырата-ль-мустакым (сохрани нас на пути Истины, на пути Ислама, блага и счастья).

…Мой отец, измученный постоянными сердечными болями, тихо умирал, а я, растерянный и уже спасовавший перед смертью, все еще суетился возле его постели, пытаясь оказать помощь, но делал это скорее всего по инерции, робко и нерешительно… Неотложка приехала поздно... А когда через положенное время наступил момент прощания, меня охватила истерика, словно бы я заплутал в этом мире и не вижу выхода, словно бы я внезапно осиротел... И тогда вера во Всевышнего спасла меня, вытеснив из сердца непреходящую и тупую боль, подарив мне невероятное облегчение и тягу к жизни. Жизнь продолжается и только Создатель вправе вершить судьбу каждого из нас…

- Сырата-ллязина ан‘амта ‘аляйхим. Гайри-ль-магдуби ‘аляйхим уа ляд-даллин (веди нас по пути Твоих благочестивых рабов, которым Ты даровал верить в Тебя и которым оказал свою милость, направив их по прямому пути, пути Ислама, по пути тех, которых Ты облагодетельствовал, по пути Пророков и Ангелов. Но не по пути тех, которых Ты наказал, и которые сбились с пути Истины и блага, отклонившись от веры в Тебя, не проявив повиновения Тебе).

…Однажды меня сильно обидел близкий человек, фактически предал меня… Трагизм ситуации усугублялся еще и тем, что его «Я» никак не хотело соглашаться с очевидным фактом, находя не только оправдание для своего неблаговидного поступка, но и обвинения против меня по стандартному принципу «лучшая защита - это нападение»… Потом потянулись дни, однообразные и похожие друг на друга: работа – дом – работа… Когда ты уподобляешься существу, лишенному разума, чувств и инстинктов… Когда тебе хочется лишь одного: закрыть глаза и больше не просыпаться никогда… Когда происходит самое ужасное: в каждом видишь потенциального подлеца и каждого тихо ненавидишь… И вот тогда, в один из ненастных осенних вечеров, когда я по привычке ждал и вновь страшился приближения безмолвия и жуткого одиночества, как наркоман ломки, вдруг появляется мой обидчик… Он пришел прощаться. Ему врачи поставили страшный диагноз и жить оставалось в общем-то недолго… Он кается, у него слезы на глазах… Могу праздновать победу, могу злорадствовать… Могу! Но нет у меня на это ни сил, ни желания… Вместо этого я бросаюсь утешать его, мол, не огорчайся, очередная врачебная ошибка и скоро все выяснится… Я не верю сказанному, а он не верит мне, но я вижу, как ему становится легче с каждой минутой… После его ухода я вдруг ощущаю в себе кардинальные изменения: и душевная боль сошла на нет, и сердце бьется ровно, и этой ночью я впервые за последнее время сплю спокойно! Я выздоравливаю! И становлюсь крепче с каждой минутой… Аллах Акбар!

…Уже в завершении намаза я заметил, как катятся по лицу парня слезы. Это были слезы очищения и прозрения, слезы облегчения в конце трудного пути, когда видишь перед собой долгожданный свет. А может быть все мои видения и воспоминания случились наяву, и он тоже приобщился к ним? И воспринял их как уроки, чужие уроки, но такие обыденные, человечные, которые случаются на земле постоянно, где-либо и с кем-либо…

…У командира спецназа хватило такта и терпения не мешать нам, а когда все закончилось, он похлопал меня по плечу:

- Молодец, выручил, спасибо.

Задержание Ахмадуллы прошло спокойно, а когда его уводили, он коротко бросил мне:

- Спасибо, брат.

И было в его новом облике нечто такое, что я взглянул на него с уважением и уверенностью, что он не пропадет, не сломается, что не случится более в его жизни такой беды…

…Мне кажется, что остальные очевидцы пока еще не совсем поняли, что сегодня произошло на этой площади возле мечети и что происходит все лишь по воле Аллаха. Но ничего… Их прозрение еще впереди. Я так думаю, во всяком случае…

ХАФИЗ

фото: pixabay.com